Александр Красовицкий:
Любимые места в Питере у меня меняются, потому что я давно здесь живу. Когда-то это были классические Летний Сад, Марсово поле, практически весь центр испещрён любимыми местами. Последние несколько лет мое любимое место — одна такая секретная скамеечка рядом с Крестовским островом на берегу Невы. Судя по всему, об этой скамейке знаю я и ещё пара местных пенсионеров. Мы с ними периодически меняемся на ней. Когда настает хорошая погода или у меня есть время , а самое главное когда мне нужно написать текст к какой либо песне, я еду на эту скамеечку на своём электрическом самокате, сажусь на неё, и таким образом я, наверное, текстов пятнадцать написал к песням и для Animal ДжаZ, и для Zero People – и всего за последние три года. Такое вот секретное любимое место.
Илья Черт:
Какое место в Санкт-Петербурге у меня самое любимое? Ой вэй, и таки кто меня спрашивает, где я хочу гулять? Я ж ответственный муж и папа, по крайней мере, искренне стараюсь с нервными перегибами.
Поэтому встретить меня с огромной вероятностью можно разве что в ближайшем продуктовом магазине. Но пока я был безответственным праздношатающимся, я более всего любил море и корабли и всё, что с ними связано. Чем ближе к морю, тем мне милее. Я в целом удивляюсь, почему я всё-таки стал рок-музыкантом, а не, скажем, боцманом, лоцманом или матросом Кацманом.
Есть ли у меня какие-то истории, связанные с петербургскими локакциями? Их много. Это и съёмка клипа на недостроенном мосту кронштадтской дамбы. И замечательный День рождения, когда мы сели на мель на маленькой моторной лодке посреди залива и несколько часов ждали, пока нас вызволят вызванные спасатели. Это и зимние купания в Неве у Петропавловки, где нас, голопопых, подлавливали японские туристы с огромными объективами фотокамер. А одну из своих первых пластинок в жизни я и вовсе писал на доморощенной студии звукозаписи в подвале бывшей царской психиатрической больницы, а ныне дома культуры «Кировец».
Верю ли я в петербургскую энергетику? Когда мой старший брат гулял с собакой, и его спрашивали » Что это за порода?», он гордо отвечал «Местная, девонширская торфяная!». Мы живем на костях десятков тысяч безвестно погибших строителей города, которые сгинули в этих болотах. Это не просто массовое братское кладбище, но ещё и самая огромная болотная трясина этого региона. Поэтому наша «ленинградская деревушка Гримпен» всех засасывает, словно тихий омут, в котором, как известно, водится всякое. Далеко не каждый турист успевает покинуть наш родной Пургопетрик до того, как город прочно прилепит его к своим стенам душой и сердцем, и он станет «частью команды, частью корабля».
Питер – это летучий голландец, самый что ни на есть настоящий – призрачный, непостижимый, неуловимый и ассимилирующий навсегда всякого, кто посмеет в нем задержаться на лишний день. Это город-призрак. Это город, откуда не возвращаются, ибо возвращаются все только сюда.