1986 год.

• Советские комические станции «Вега-1» и «Вега-2» проходят вблизи ядра кометы Галлея.
• Убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме.
• Телепрограмма «Камера смотрит в мир» впервые передает сюжет из жизни эмигрантского квартала Брайтон-Бич.
• Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев ездит по стране и встречается с простыми гражданами.
• На четвертом фестивале Ленинградского рок-клуба группа «Кино» впервые исполняет песню «Мы ждем перемен».
• А из радиоприемников в это время доносится:

У Мартина Скорсезе есть фильм под названием «Век невинности» — так вот, вторую половину 1980-х лучше всего описывать именно этими двумя словами. Жилось тогда непросто, но дико интересно. События сыпались каждый день, причем воспринимали их люди всерьез – тогда никто не знал слова «пиар» и не понимал, что газетчики могут эти события просто выдумывать. В 1986 году самая читающая страна в мире глотала запоем неопубликованные до той поры книги Ахматовой, Набокова, Платонова, Булгакова… поскольку в прямом смысле слова «глотать запоем» было особенно нечего. Антиалкогольная кампания свирепствовала, народ вовсю гнал самогон и употреблял от безысходности совсем экстремальные вещи. В те годы замечательный бард Александр Дольский сочинил песенку, которую распевала вся страна:

Если взять сто грамм аэрозоля,
Что для тараканов и клопов,
И добавить жидкость для мозолей,
Капнуть капли три «Шанель»-духов,
И туда резинового клею,
И разбавить лаком для ногтей –
С этого и грузчики балдеют,
Я же только вижу в темноте!

Вот так – кто чем мог – 1/6 часть суши встречала новый 1986 год. С экрана Горбачев обращался к американскому народу, Рейган, соответственно, — к советскому, а наши герои развлекались по-своему. А именно – записывали музыкальный материал, который в последствии частично составил альбом “Я Обожаю JAZZ”.

Игорь Сукачев. Более известен как Гарик. Композитор, поэт, вокалист, кинорежиссер. Создатель группы «Бригада С» и «Неприкасаемые».

Обращение мы не смотрели. Совершенно точно я помню, как мы встречали 1986 год. Мы были у уже покойного нашего звукорежиссёра Олега Сальхова, который был директором записывающей студии «СНС». Встречали Новый Год всей группой у него. Его жена, Ира, испекла домашний тортик, на котором было написано: «Смерть врагам рока». У нас у всех есть фотография, где мы молодые стоим, лица у нас «куриной попкой», я в руке держу этот тортик и НОЖ, чтобы порезать всех врагов рока. Мы были невероятно дружны в ту пору.

Вообще-то альбом «Я обожаю JAZZ» был не номерным диском, а сборником ранней «Бригады С». Потому что толковых звукозаписывающих сессий в 1980-е у «Бригады» не было.

Сергей Галанин. Композитор, поэт, вокалист, бас-гитарист «Бригады С». Гитарист и вокалист собственной группы «СерьГа».

Это отличный «The Best of Бригада С». Это я вам точно говорю. Он был таким, потому что мы записывались какими-то урывками… две песни здесь запишем, три песни там. Где-то в какой-то на телевидении студия на халяву, так сказать, обломилась.

Вот так, с бору по сосенке, и набрался материал на альбом «Я обожаю JAZZ». Начнём с титульной песни.

Мы всегда открывали ею свои большие концерты. Помню один из них на стадионе «Киевского динамо» в Киеве. Гигантский фестиваль, на котором участвовали «Ноль», «Авиа», «Ночной проспект». Мы притаранили свой задник. Это было гигантское изображение Леонида Ильича Брежнева. Как те самые здоровые плакатные портреты, которые выбрасывались на кремлевских стенах в то время, когда народ шел на демонстрациях, и чтобы, так сказать, висел бог большого размера. Бог имеется ввиду генеральный секретарь. Была сделана здоровенная фотка, размер ее был метра 4 на метров 8. К четырем звездам ему нарисовали еще три, какие-то космические спутники летали вокруг Брежнева. И он был нарядным модным парнем. В то время, как Леонид Ильич закрывает сцену стадиона, мы готовимся к выходу, с барабанных там-тамов начинается песня «Я обожаю Jazz». Народ ничего не понимает, потому что Брежнев все заслоняет. После того, как мы все берем аккорд, этот занавес падает, и вся группа гордо стоит на сцене, во главе с Игорем Ивановичем.

В первые годы существования «Бригады С» Гарик очень редко писал тексты. И слова песни «Я обожаю JAZZ» тоже ему не принадлежат. Их сочинил Вадим Певзнер. старинный приятель Гарика. Он уехал из СССР в конце 80-х. Еще будучи студентом школы студии МХАТ, женился на француженке и отбыл на постоянное место жительство в Париж. Через несколько лет Певзнер перебрался в Чикаго, где закончил Арт-институт. Учился в Сорбонне, преподавал кино в Нью-йоркском Университете, среди бывших соотечественников прославился как бард.

История «Бригады С» началась в 1984 году. Даже, пожалуй, в 1982-м, когда Гарик Сукачев пришел в самодеятельную команду «Постскриптум».

«Постскриптум» уже тогда начало лихорадить, потому что это была студенческая группа. Все мы где-то учились. Я тогда учился железнодорожном в техникуме. Ребята тоже были студентами, в основном, Московского авиационного института. Паша Кузин учился в МГУ на химфаке. А к 1983 году ребята либо закончили уже институт, либо вот-вот заканчивали учебу…

Кроме чисто организационных проблем были и творческие. Большая часть «Постскриптума» подвисала на хард-роке и психоделии 70-х, в то время как в голове у Гарика крутился другой идеал музыки: смесь агрессивного ска в духе Madness, джаза и советского ретро.

Приносил огромное количество старых отцовских пластинок Утёсова. Я уже подстригся к этому времени и носил длиннющую чёлку, отцовские костюмы и так далее. Мы с моим другом, Мишей Гурьевым, были два таких «битника», за что нас вязали даже… Эти причёски, которые носили наши родители…  На самом деле, можно было заплатить 40 копеек и сказать: «Подстригите меня под бокс». А все эти бабушки и дедушки были ещё живы, знали, как стричь и стригли под бокс. Было забавное время в 1982 году: за хаер уже не вязали, а за короткую причёску вязали, за серьгу в ухе.

Поначалу Гарик таки-обрел единомышленника в лице нового гитариста Евгения Хавтана, которого переманили из его собственной команды «Редкая птица». Но вскоре стало понятно, что «двум пернатым в одной берлоге не ужиться». Хавтан ушел вместе с барабанщиком Павлом Кузиным – так возникла группа «Браво». Остальные музыканты «Постскриптума» разбрелись, кто куда, и Гарик остался один. А репертуар «Браво» в итоге начался с песни «Верю я», написанной Гариком и басистом «Постскриптума» Сергеем «Бричкой» Бритченковым.

Оставшийся без команды Сукачев вскорости собрал первый состав «Бригады С», точнее, «первые составы», так как музыканты постоянно менялись. Репетировала компания, кстати, в детском саду – там один знакомый Гарика работал сторожем. Новоиспеченная группа, в общем, тоже крепко отдавала детским садом. Так продолжалось до того момента, пока Гарик не уехал в Липецк – поступать в культпросветучилище на отделение театральной режиссуры. И обнаружил там знакомого басиста, которого он видел еще в составе «Редкой птицы» вместе с Хавтаном.

Я поступил на театральное отделение, потому что был увлечён театром. Для меня «Бригада С» и собственно само название ассоциировались тогда с театральным проектом, так как мы с Кириллом Миллером пытались создавать театральную студию. И оказалось, что я учусь вместе с Сергеем Галаниным и Александром Горячевым. Они играли в составе группы «Редкая птица», потом она стала называться «Гулливер». На то время «Гулливер» стал разваливаться, и я это отлично знал. Надо сказать, что я наблюдал за Галаниным, и понимал, что это лучший бас-гитарист, которого я когда-либо видел, и что это тот человек, который мне нужен. Кроме того, организовалась «Рок-лаборатория». И я достаточно нагло подошёл к Сергею Галанину — он знал о существовании группы «Бригада С», широко известной в узких кругах — и сказал: «Ты знаешь, у меня сейчас нет состава. И я хочу записать несколько вещей на студии, не могли бы вы с Горячевым помочь мне это сделать». На что они очень легко согласились. А у меня не было никаких планов ни на какую студию, у меня были песни, которые я играл. И так как мы жили в одной гостинице, потому что в ней получше, чем в общаге, то стали играть на гитарах это, как-то так разбирать.

Одним из первых был написан большой хит ранней «Бригады» «Бродяга».

«Бродяга» стала одной из немногих песен, которые «Бригада» успела выпустить на виниле. То есть пластинку, конечно, сделала фирма «Мелодия», но с ведома музыкантов. Не всегда эти советские медиа-магнаты были столь деликатны: в 1987 году «Бригада» стала жертвой пиратства со стороны фирмы грамзаписи. Тогда «Мелодия» выпустила сплит-альбом: с одной стороны был записан концерт «Бригады», а с другой – концерт «Наутилуса Помпилиуса». Тот и другой были прескверного качества и вышли без разрешения музыкантов – и, естественно, никто из них не получил за пластинку ни копейки. Притом, что рок-музыканты в те годы не издавались тиражами меньше миллиона. А официальная живая версия «Бродяги» вышла на пластинке «Рок-панорама-87». Качество там, правда, тоже оставляло желать лучшего.

Гитарист и басист были найдены, срочно нужен был барабанщик! Так сложилось, что как раз в ту пору из армии вернулся блестящий музыкант Карен Саркисов из легендарной группы «Центр». Там Саркисов не только отвечал за ударные инструменты, но еще иногда и пел.

Я знал, кто такой Карен Саркисов, по той простой причине, что обожал группу «Центр». Уже не помню, у кого попросил его телефон, но я позвонил Карену, на что он очень вальяжно меня спросил: «А кто ты такой?». Я ответил, что я лидер группы «Бригада С», и Карен, только что вернувшийся из армии, уныло сказал, что типа о чём-то таком слышал. Он задал вопрос: «А кто с тобой играет?». Я ему выдал две фамилии, конечно, тяжёлыми бомбардировщиками «Б-52», сказав: «Со мной играет Сергей Галанин и Саша Горячев». Он сказал: «Всё. Я с вами». Я всех обманул! И дальше, организовалась рок-лаборатория. Она уже была организована, и должна была быть первая рок-ёлка. Уже совсем никакого времени не было, я в наглую приехал в рок-лабораторию, сказав, что я такой-то такой-то. Уже шли прослушивания групп. Поэтому то же самое я сделал с и с рок-лабораторией. Когда у меня спросили: «Кто я такой?», я сказал, что я лидер группы «Бригада С». И мне задали тот же самый вопрос: «А кто с вами играет?». «Играют Карен Саркисов, Александр Горячев и Сергей Галанин». Мне сказали: «Хорошо, мы вас вставим без всяких конкурсов». И мы сыграли, успев отрепетировать шесть песен. А 13-14 января 1986 года проснулись знаменитыми.

Тот концерт – «Рок-елка» в ДК Института Курчатова – вывел на сцену много ярких команд. Кроме «Бригады С» там дебютировал «Вежливый отказ» и совершенно потрясающе выступили «Звуки Му».

Но «Бригаду С» приняли как никого. Вот как писал об их выступлении авторитетнейший подпольный рок-журнал «Урлайт»:

Впереди Гарик с автоматом и два его дивных гитариста, сзади — менее дивные клавишник, ударник и задник — какое-то завернутое батальное полотно, слегка отдающее волосатым черным юмором эстонских мультипликаторов. Трах — и «Бригада» играет. Зал, а с ним и я, проперся до основания. «Бригада» берет всех классным милитаристским имиджем Гарика, отменными гитарами, и, главное, собственно музыкой. Сегодня мало кто помнит, что рок — это рок, даже если это «волна», «Бригада» же на фоне слащавых электронщиков и доморощенных брейкеров открывает в «новой волне» неисчерпаемый потенциал агрессивности и динамизма — драйв, равный бригадовскому, в современной России нужно еще поискать. Безотказно действует и нехитрая композиционная структура: свирепая раскрутка и за ней — способная вызвать эрекцию кульминация. В одной из таковых Гарик, прыгая по задымленной сцене, расстреливал публику из красного автомата. На сих нотах завораживающий террористский угар, овеянный слащавыми текстами, с блеском закончился.

Вот так с наскоро набранными музыкантами Гарик стал сенсацией московской «Рок-елки» — первого фестиваля Московской рок-лаборатории. Группа пошла нарасхват – хотя и не в том смысле, в котором хотелось бы Гарику:

После «Рок-ёлки» каждого из группы стали растаскивать, потому что появились первые негосударственные концертные организации. И Серёгу Галанина тут же стали звать в состав к Кате Семёновой, с которой он дружил. Я помню наш достаточно долгий разговор на кухне об этом. Как он мне сказал, что уже не может ходить на работу и хочет быть музыкантом, и что он уйдет, пожалуй, к Кате Семёновой, потому что его туда зовут, а у нас перспектив никаких. На что я ему сказал: «Серёга, дай мне полгода. Мы уже знаменитые, мы будем великими музыкантами». И Серёга дал мне полгода.

Мало кто сейчас вспомнит эту звезду второй или третьей величины 80-х. Так что Гарик был прав: Галанин потерял немного … Кое-кого, однако, удалось сманить. Ушел гитарист Александр Горячев, которому, впрочем, быстро нашли замену.

А Горячев тут же слил в какой-то «дж-дж-дж», проект хард-роковой группы, которых было как грязи в каждой филармонии. Откуда же появился Кирилл Трусов, я сейчас и не вспомню. Надо сказать, что я был очень рад, что ушёл Горячев, потому что при том, что он был великолепным музыкантом, он был глубоко чуждым мне человеком, потому что опирался на ту музыку, которую я презирал, так как, когда я был юный, я любил психоделическую музыку, и хард-рок не слушал вообще. Хотя все мои друзья слушали «Deep Purple». Я любил «Jethro Tull», другого рода музыку абсолютно, длинную, нудную… «Pink Floyd», может быть, самое хитовое из всего этого набора было. Поэтому он для меня был неудобоварим. Пришёл Кирилл Трусов со своим университетским образованием и со своей сломанной головой. Нужен был совершенно сломанный человек, который играет не так, как все играют, человек плана Иэна Дьюри. Вот и всё.

На всякий случай для справки, Иэн Дьюри – это британский артист, один из столпов панк-движения 70-х, более всего известный по своей песне «Sex & Drugs & Rock’n’roll». Именно так – у этого легендарного слогана тоже есть автор.

Однако вернемся к «Бригаде». Одной из первых песен, созданных уже после «Рок-елки» и, соответственно, с новым гитаристом – стал следующий номер.

«Зона Z» одна из первых песен, которая была записана «Бригадой С» на телевидении. По-моему, эта песня больше не переписывалась. У меня в ней есть фраза: «Интерзона – это зона Z, где мы с тобою родились», потому что «Зона Z» — практически первая песня, записанная «Бригадой С» нахаляву на ящике. Я помню, что не было возможности писать живые барабаны, записывали на какой-то машинке, тогда и «Наутилус», и «Кино», и многие другие использовали ритм-боксы. Не было возможности хорошо озвучивать барабаны, записывать настоящие катушки, поэтому в этой песне играл ритм-боксик. И все это происходило в спартанских условиях, телевидение не предназначено для записи, это понятное дело. Но тем не менее песня получилась прикольной.

«Зона Z» стала одной из первых песен, которыми «Бригада» заявила о себе. И с ходу вписалась в первые ряды русского рока. А ведь это были годы его расцвета, тогда в начинающих ходили те, кто сегодня считается мэтрами…

Когда появился Костя Кинчев, которого я увидел в 1985 году, мы выступали вместе с Серегой Галаниным в общаге Полиграфического института, куда приехал Костя. Друг мой, Сергей Шматин сказал, что там новая группа «Алиса» и чувак, доктор Кинчев. Новый Билли Айдол, только наш. Мы с Ольгой стояли на Войковской, ждали автобус, чтобы поехать туда, на этот подпольный концерт. На остановке метался худощавый юноша, черным пластырем перевязан палец, в таких штанах, он меня очень забавил. Я обратил внимание Оли на него, мол смотри, какой забавный чувачок. Моторика у него прям такая. Все ждали автобус, а он как-то бегал, пружинил. Я говорю, что этот чувак точно должен ехать с нами, и он явно из Питера. Там я узнал, что это Костя Кинчев, мы с ним познакомились и подружились на всю жизнь. Я Косте, помню, рассказал историю о том, как его первый раз увидел, он хохотал сильно.

В 1980-х с концертными площадками для рок-музыкантов было все ясно – стадионы и небольшие ДК. Запретной зоной для «новой волны» являлись всевозможные государственный площадки такие, как, например, Кремлевский Дворец или концертный Зал «Россия». «Бригада С» стала первой рок-командой, прорвавшей запретную зону и выступившей в ГЦКЗ «Россия». При чем музыкантам удалось даже выставить на сцене свой знаменитый задник.

Мы выступали в «России» — вот Кремль, Красная площадь. Это те времена, когда Михаил Сергеевич Горбачев начинал свою политику, но с гласностью и перестройкой все было достаточно проблематично. Концерт «Бригады С» в «России», сзади мы вывешиваем Леонида Ильича — люди хотят «винтить» этот концерт, но не знают как. Нельзя, потому что билеты проданы. Как «завинтить» так, чтобы никто не подкопался? Гениальнейший ход: присылается пожарник. Он приходит, показывает на Леонида Ильича и говорит: «Так вот эта штука огневоспламеняющаяся, я не могу ее пропустить, она может загореться случайно от чего-либо, от ваших каких-нибудь эффектов». И все. Тут же нашелся какой-то человек, который принес баллон с антивоспламеняющим составом. И тут же Леонида Ильича всего протравили этой гадостью. И тогда пожарник подписал все документы, говорит: «Тут я уже ничего не могу сделать, все. Пожалуйста, я не против». И мы повесили уже такого огнеупорного Леонида Ильича на сцену. Народ пришел, обомлел — 90 процентов пришедших. Процента два-три было фанов, которые смогли туда прорваться и махать нам из коридорчиков нашими флажками. Мы начали играть концерт, и стали происходить всякие интересности, которыми программа «Бригады С» всегда была насыщена, вплоть до раздевания Игоря Ивановича на сцене, это уже была кульминация. Этот концерт потом показывали по ящику, то есть это был прорыв, глоток свежего воздуха.

Мы уже упомянули о тяге Сукачева к театру, о том, что «Бригада» собиралась как театрализованное шоу. Он и в Липецкое училище поступил не просто так.

Я совершенно дикий и нелепый человек всю свою жизнь. Дилетант, который не знал театрального мира, но очень стремился в него попасть. Я совсем не знал кино, оно появилось позже. Но мне казалось, что я человек ниоткуда, который очень хочет заниматься тем, что ему необыкновенно интересно, но его точно никуда не примут, потому что он двоечник. Я никогда не состоял в театральных студиях, никогда не был актёром. И я решил, что мне нужно обмануть судьбу. Мне нужно было поступить куда-то в тмутаракань, закончить там заведение с отличием, чтобы потом пойти в ГИТИС на режиссерский. Я тогда думал о ГИТИСе. Только потом, когда я уже заканчивал училище, я снялся в кино, уже ходил на Высшие режиссерские курсы во ВГИК. Никакого театра для меня уже тогда не существовало.

В конце 1980-х, однако, увлечение сценическим искусством привело «Бригаду С» в только что открытый Театр-студию Олега Табакова. Познакомились они в 1987-м, и эта встреча для Сукачева и компании оказалась весьма полезной. Там они пересеклись со «взглядовцами», оттуда переманили будущего директора Дмитрия Гройсмана. А для начала актеры «Табакерки» экранизировали песню «Фантомас».

Трудно сказать как, но все происходило очень просто: обычные телевизионные камеры и мы в костюмах, строгие стильные ребята. Но Гарика можно снимать в любой обстановке, и это будет интересно смотреть. Этот клип, по-моему, он практически утерян. Мне кажется, что даже его цифровых оригиналов-то не осталось. У меня есть видео жуткого качества, потому что, когда по телевизору показывали клип, я записывал, так как тогда это было жутко интересно и редко.

Да, мы были в костюмах, но я не помню, где мы их брали… То ли они были нашими, то ли мы у Олега Палыча одевались. Не могу припомнить, но мы были в строгих черных костюмах, потому что песня в темных тонах. «Фантомас» был представителем темных сил, хулиган с большой дороги, Робин Гуд со знаком минус… У меня была индейская раскраска на лице: знаки, параллельные белые и зеленые полосы на одной щеке и такие же вертикальные полосы на другой, я выходил гордый в псевдоиндейском гриме. Слава Бутусов в то время выходил с накрашенными глазенками, это же вообще! А Костя Кинчев как тогда делал подводку. Все серьезно выглядело, по-настоящему, то есть то, что сейчас делает Мэрилин Мэнсон, это все в общем начиналось-то оттуда. Мы сами были гримерами, то есть мы сами себя уродовали, рисовали свой какой-то такой сценический образ.

Тема «Фантомаса» всплыла еще раз, в самом конце десятилетия. Тогда, когда на телеэкранах появились экстрасенсы. И сразу перебили по рейтингам все остальные программы.

Они, конечно, смешные. Эти смешные продукты своего времени, и поэтому ничего неожиданного для меня не случилось. Чумак прикалывал вообще: молчание в телевизор – это прикол, вообще крутота. Кашпировский со своей причёской выглядел, как массовка из фильма «Фантомас». В водолазках, чёлки, лица «куриной попкой» и автоматы, типа «шмайсер», и Фантомас ходил: «А! А! А!». Поэтому он мне напоминал этот фильм и тоже меня всегда сильно забавил.

Заметным и выгодным отличием «Бригады С» от большинства групп того времени была развернутая духовая секция. Это очень гармонировало и с традициями любимой Гариком музыки ска, и с наследием советской эпохи – духовыми оркестрами. Из рокеров того времени столько дудок на сцене не держал никто! Центром всего этого великолепия был саксофонист Леонид Челяпов по прозвищу «Челябинский».

Лёня Челяпов учился тогда на втором курсе, и мне сказали, что он очень талантливый парень, что оказалось святой правдой, не просто талантливый, а выдающийся музыкант. Я позвонил ему, а дальше, Лёня привёл всех ребят… Они были совсем мальчишки, им было по 16-17 лет, но при этом, они были фантастически талантливы. Вот так вот всё и началось…

Особенно ярко, по воспоминаниям Сергея Галанина, дудки проявили себя при записи песни «Ностальгическое танго».

Очень многие любили эту песню, она звучала очень интеллигентно, с кларнетом. У нас играл Ленька Челяпов, у него был кларнет – это такой очень деликатный симфонический инструмент. Саксофоны, трубы, тромбоны, это понятное дело, а вот чтобы такой нежный инструмент, который мало кто умел применить в рок-музыке. Мы с Гариком рискнули, и он там звучит шикарно. Потом его заменили на сопрано, потому что Ленька ушел, и пришел другой человек, а на кларнете играть уже не умел. Совершенно такая лирическая композиция на слова Вити Пеленягрэ, известный перец, как они называют себя «куртуазный маньерист».

До статуса суперзвезд «Бригаде» тем временем оставались считанные месяцы, и Сукачев с Галаниным не теряли времени зря – они доучивались! Пора было защищать дипломы.

Сергей учился на оркестровом дирижировании, я учился на режиссерском факультете. Тогда начались безалкогольные времена. И была безалкогольная свадьба — это был курсовой проект, его делало все училище. А свадьба действительно была безалкогольная, я написал свою часть сценария, и мы с Серегой Галаниным были какими-то идиотскими скоморохами. Это была моя курсовая. Зачет мы получили. Надо сказать, Серега закончил училище с красным дипломом, а я нет, потому что у меня было две «четверки». Меня завалили на «Истории партии» как антисоветчика, сволочь и фашиста, и сказали, что «4» — это тоже хорошая оценка. Я до сих пор им этого простить не могу!

Сукачев тогда очень взбесился, причем не просто так:

Если говорить откровенно, я всегда был социалистом. И если говорить о фигуре Владимира Ильича Ленина, то к тому времени я уже давно прочел его полное собрание сочинений, был одержим Лениным. Я совершенно не стесняюсь этого. Я был молод и горяч, и во многом максималистичен. Мне не нравилась эта жизнь, я был «эсдеком», то есть социал-демократом по своей сущности и сути. И меня это с точки зрения политики волновало. Я этого не скрывал никогда и ни перед кем. И постоянно ты сталкиваешься с одним и тем же. «История партии» – ты начал проходить ее в школе, ты проходил ее в техникуме, и так далее. Поэтому я знал ее великолепно. Кроме того, я еще этим и увлекался. Я знал, кто такие друзья-народы, и как они борются против социал-демократов. Это маленькая брошюра, ее Ленин написал, когда ему было 16 лет. Я знал ее наизусть! Сейчас я, конечно, всего этого не помню, но я помню, что очень легко с этим общался. И поэтому когда, со мною говорил преподаватель, я очень хорошо знал этот предмет. У меня было свое собственное видение на все, что происходило тогда. И вот это было крайне неудобно, потому что, когда ты преподаешь студентам ли, детям ли, подросткам ли, ты даешь этот курс, и тут встает какое-то мурло и начинает тебя прерывать, третировать. Кому это понравится? Конечно, никому это не понравится. Вот и все.

Так или иначе, основные навыки режиссуры Гарик получил. Потом при съемках клипов они очень пригодились. Следующая песня тоже была экранизирована.

«Несерьёзную прогулку» сняли для телевидения, для Нового Года. Передача «Утренняя почта» сняла клип вокруг гостиницы «Космос» с лыжниками. Она была первой.  Затем, когда мы были в Алма-Ате на гастролях, нам Алма-Атинское телевидение тоже клип сняли. Есть два клипа на «Несерьёзную прогулку», но там уже всё стремительно развивалось.

Мало было снять клип – надо было еще и показать его! Выручили опять же ребята из «Табакерки», точнее, ребята, с которыми «Бригада» в театре Табакова и познакомилась…

Конечно, было приятно, что Олег Палыч давал мне свой театр на растерзание. И мы с «Бригадой С» и молодыми актерами делали разные перформансы. А потом, конечно, проставлялово в фойе. Ребят, которые сейчас уже давно заслуженные и народные, не было, и нам накрыли стол. Мы за этот стол с бухлом, конечно же. Сели на самом краю и стали бухать. К нам подходят три молодых чувака и говорят: «Ребят, мы здесь никого не знаем, можно с вами?». Мы: «Ну конечно», и вместе начинаем бухать. Спрашиваем: «А вы кто такие?». Они: «А мы молодые журналисты». Мы: «Ну клево, круто, а вы где вообще?». Тогда же о нас еще нигде почти не писали. Они говорят: «А мы на телевидении хотим делать молодежную передачу. Она будет называться «Взгляд». Влад Листьев, Саня Любимов и Дмитрий Захаров. Вот эти три чувака сделали программу «Взгляд» через некоторое короткое время. И все благодаря «Взгляду». Потому что мы были люто запрещенной группой, даже название наше было запрещено. Именно эта программа начала нас показывать по ТВ.

Следующая, седьмая на альбоме песня, явно была навеяна пролетарским прошлым Гарика. В этом прошлом можно, например, обнаружить такой факт  — Гарик принимал участие в проектировании железнодорожной станции «Тушино» на Рижском направлении Московской железной дороги.

Это было общее задание для железной дороги, потому что к 1982 году пассажирские перевозки сильно возросли. И восемь вагонов, которые были в ту пору в электричках, стало мало, и электрички стали ездить с 12 вагонами. Соответственно, все старые платформы стали короткими для этих электричек.  И было постановление МЖД и МПС о реконструкции всех старых платформ. Я построил огромное количество станций, которые принадлежат управлению МЖД… Среди них была платформа Тушино. Я ее начертил. Мне было тогда 23 года, и мне было приятно, что я это начертил вместе со старшими товарищами, что у меня было это задание. Оно было обыкновенным, потому что таких заданий была сотня, и мы делали их каждый день. Вот Тушино попалось, и я сделал. Я начал ездить со станции Тушино на работу, потому что я работал на Рижской. Московско-рижское отделение МЖД там находилось тогда. Сейчас его нет. Мне было приятно ездить со своей станции на работу. И приезжать на свою станцию. Выходишь и говоришь: «Моя!». Это греет, когда ты молод.

Галанин работал в аналогичной конторе, а именно в «Метрострое». Однако героем их с Гариком песни стал не инженер, а человек совершенно другой профессии.

Вот «Сантехник» — одна из моих любимых песен. Она была записана в псевдо-регги стиле, я в ней пел целый куплет. До «Бригады С» у меня была своя группа, я там тоже вокалистом был. В «Бригаде» я всегда подпевал Гарику, и были моменты с отдельными строчками, а в «Сантехнике» целый куплет пел. Там идет как бы диалог, и вот я участвую в этом диалоге, так как я тот самый сантехник. Песенка всегда очень хорошо принималась несмотря на то, что она легковесная в своем звучании. В то время она была очень меткая и нужная, пригодилась. Сантехник – это же культовая фигура. Время идет, а ничего не меняется — человек приходит, говорит: «У меня ничего нет, нужны прокладки». Человеку даешь 200 рублей. Все тут же вытаскивается из карманов, ставится. «Все нормально, старик, спасибо».

Перенесемся в 1989 год.

К концу 1980-х давление государства на общественную жизнь ослабло до минимума – и страна закипела. В 1989-м в бывших союзных республиках поднимаются национальные движения. В Закавказье этот подъем уже сопровождается кровопролитием – вспомнить хотя бы Нагорный Карабах. Центральная власть подливает масла в огонь – демонстрация сторонников независимости в Тбилиси разогнана тяжелой техникой, отравляющими веществами и саперными лопатками. Погиб 21 человек. Но остановить процесс было уже невозможно. Ослабление власти в России сопровождается освобождением прессы. В 1989 году журналистам уже не нужно искажать информацию, но еще не нужно ее выдумывать. Поэтому прессу читают жадно. Чтобы купить «Огонек», нужно встать в среду в семь утра и занять очередь у киоска «Союзпечати». Нормой считается выписывать четыре-пять толстых журналов в месяц. Редакционные портфели оказываются забиты под завязку. Запрещенных рукописей от Советской власти осталось столько, что лет на пять хватило всем! Кстати, именно в 1989-м «Новый мир» публикует самую крамольную книгу времен СССР – «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. На стадионе в Лужниках – там, где позже будут вещевой рынок и концертная площадка – бушуют митинги. На одной трибуне можно увидеть самых разношерстных людей – от диссидента и отца водородной бомбы академика Андрея Сахарова до бывшего свердловского партийного начальника Бориса Ельцина. Однако настоящими звездами митингов и журналов были экономисты. Татьяна Заславская, Андрей Нуйкин, Леонид Абалкин, Юрий Черниченко, Станислав Шаталин в те годы были популярнее, чем 15 лет спустя Евгений Петросян с Веркой Сердючкой. Статьи они писали в основном о том, почему нам живется плохо и как нам при рынке сразу станет хорошо. По жанру их материалы напоминали скорее мыльные оперы со злодеем Сталиным и обязательным хэппи-эндом в конце. Ленина тогда еще трогать боялись… Жить было подчас невыносимо, но при этом дико интересно. В том числе и нашим героям.

Это время больше никогда не повторится, потому что оно было утопическим. Конец 1980-х годов, Горбачев, перестройка и так далее… Тогда я был политизирован, но к музыке это относилось опосредованно, потому что, если говорить об искусстве, меня влекли вещи, связанные с формой. Я был одержим ею и в музыке, и в каких-то поэтических опытах, и в опытах каких-то инсталляций. Все-таки тяготел больше к идеям абсурдистским, саркастическим, гротесковым. Вот гротеск был для меня необыкновенно интересен как форма, мне жутко нравилось. Я сильно этим болел. И все, что было связано с группой «Бригада С», в это и выливалось.

Не меньше, чем печать, изменилось и телевидение. Одной из самых острых телепрограмм стал КВН – особенно после блистательной шутки новосибирской команды «Партия, дай порулить!». Ведущие новостей окончательно оттаяли и заговорили человеческим языком. Им на пятки наступало новое поколение журналистов. В 1989 году вся страна каждый вечер переключалась на Ленинградское телевидение – на программу Александра Невзорова «600 секунд».

«600 секунд». Да, мне очень нравилось, особенно когда это появилось. Супер. Первое время я ждал, успеет ли договорить или нет. Успевал всегда, это была фантастика. Он мне сильно нравился.

Короче говоря, буквально за пару лет со дня основания «Бригады С» страна стала другой. Другой стала и группа. Одним из образцов творчества «Бригады С» 1989 года стала «Песнь о любви и гармонии».

«О любви и гармонии» — это песня более зрелой «Бригады» 1989-го года. Время фестивалей, когда мы участвовали, весь год разъезжая по миру. Участвовали на фестивале в Москве в Лужниках. Это была очень серьезная песня «Бригады С» без лишней веселухи с очень серьезным настроем, одна из моих любимых, кстати, песен, где Гарик шикарно играет проигрыш на баяне.

«Песня о любви и гармони» была написана тогда, когда «Бригада» окончательно закрепила за собой место одного из самых мощных и зрелищных сценических шоу в нашей стране.

«Бригада С» всегда отличалась тем, что она звучала лучше всех на концерте, хотя у нас было бешеное количество людей в группе, но все мы были очень хорошо сыграны. Может, мы по отдельности не были супервиртуозами, но вместе мы играли очень убойно. Прибавьте к этому Гариковский напор и его очень мощную энергию. Получалось, конечно, очень серьезно. Все, кто был на «Бригаде», не забывают, помнят и любят нас. Это хорошо, значит, все было не зря.

Подпольная слава действительно долгое время не давала «Бригаде С» никаких дивидендов. Сейчас Гарик вспоминает эти времена с удовольствием…

Да дело не в том, что я политикой занимался, я ею никогда не занимался и подозреваю, что никто из рок-музыкантов тоже. Я глубоко убежден, что мы были молодыми ребятами, и нам это офигительно нравилось. И вот потом…- вернусь к себе – было чудесно. Перед тобой железный занавес, в него так хорошо биться головой и чувствовать себя героем. «Хорошо быть запрещенным», потому что когда к тебе подходит твой товарищ из какой-то команды и говорит: «Я слышал, вы запрещенная группа, вам запрещают концерты». Ты так говорил: «Да, это правда, нас винтят…», и так далее… Я же помню, как это приятно было говорить, потому что его не винтят. И он смотрит на тебя почти как на ангела, у него счастье, что хоть кого-то винтят, что он видит человека настоящего… и он с ним общается прямо сейчас. «Вот, его винтят, а меня еще нет, я обязательно добьюсь того, что и меня будут винтить, я сделаю все для этого!» Это же так было, уверяю! Абсолютно! Потому что нет ничего лучше запрета «Машины времени» в 1977 году, за которой я ездил с 15-летнего возраста на все концерты. Потому все знали, где они будут играть в ближайшее время. И было гигантское количество концертов, потому что она была запрещена. И это было просто офигенно! Это казаки-разбойники: повинтят или не повинтят?! Прорвемся или не прорвемся?! Ну это просто чудо! Я думаю, сейчас молодежь вряд ли испытает такое счастье, прорвавшись на концерт «Clawfinger», например. Вряд ли сейчас кто-то испытает такое счастье: «Это запрет!», «Это круто!», и так далее.

Одной из тех вещей, которые вызывали у властей наибольший гнев – и при этом особенно тепло принимались публикой – была следующая песня.

«Гады» – отличная песня, на которую сразу обратил внимание Андрей Макаревич на одном из первых наших концертов. Мы играли в кафе «Метелица» на Арбате. Там на втором этаже было известное место, где и было выступление. Андрей пришел на концерт, мы играли всего 4 песни. Он отметил песню «Гады», она ему очень понравилась. В оригинале она вообще называется «Они».  Вот сейчас почему-то слово «Они» вообще потерялось, обычно в скобках писали «Они», а потом «Гады» или наоборот «Гады» — «Они», но Бог с ним.

Строчки «здесь не надо плакать и смеяться, и ждать, здесь не надо думать, когда хочется спать» совершенно четко перекликаются с классикой «Наутилуса». Помните – «здесь женщины ищут, но находят лишь старость, здесь мерилом работы считают усталость»… Однако, по словам Гарика, «Наутилус» он впервые услышал уже после того, как были написаны «Гады».

Я совершенно точно помню, как я слушал, например, «Наутилус». Это было на «Соколе» и это был 1987 год. Какие-то две барышни. Сказали: «У нас есть кассета». Я слышал название, и все говорили: «Наутилус, Наутилус» …и меня стало это сильно бесить, потому что все говорили: «Ты не слышал Наутилус? Да ты что!». Я думал, что же это за «Наутилус», черт его подери. И вот мы поехали с этими двумя девушками. Они купили чай, и мы послушали первую запись «Наутилуса». Я слушал очень внимательно, потом предложил послушать еще. И мы слушали ее, по-моему, достаточно долго. И помню, что, когда мы сели, девушки восторженно спросили: «Ну как, ну как?». А я им ответил: «Я все понял».

К концу 1987-го, однако, песня «Гады» стала известна всей стране. И опять-таки благодаря «взглядовцам». Тогда один телеэфир делал столько, сколько в наши дни невозможно добиться месяцами раскрутки. Во всяком случае, жизнь группы с того времени резко изменилась.

Все начало стремительно развиваться, концертов стало много, из-за этого стало возможным получать деньги. Можно было не работать, и все группы становились профессиональными. И мы тоже. Но мы не могли работать, потому что нас запрещали, не давали играть. Мы по-прежнему играли где-то какие-то бесплатные концерты, где подпольно нам платили какие-то деньги. Короткая пора была. Она заняла у нас, по-моему, год.

Все изменилось, когда «Бригада» подписала контракт с Центром Стаса Намина. В одночасье они стали не просто разрешенными – они стали выездными! Железный занавес к тому моменту проржавел, и всё советское пользовалось популярностью бешеной. Так что золотой состав «Бригады» успел поколесить по Европам-Америкам и поваляться на лаврах. И вообще мир посетить – в его роковые минуты.

Была эйфория, потому что весь мир считал, что мы перестали быть империей Зла, и что мы совершенно фантастические ребята, и вообще у нас клёво. Берлинская стена пала. Кстати, тоже на наших глазах. У нас был тур в Германии. Мы приехали в ГДР, где я ни разу в жизни не был. Мы должны были улетать из Шонефельда, это в Восточной части Берлина. Когда мы уезжали из Германии и подъезжали к Бранденбургским воротам, всё это ломалось, и часть стены уже была сломана. Люди шли со всех сторон. Наш автобус ехал в Восточную часть Берлина, а люди шли, обнимались. Тысячи людей пили шампанское, и мы вышли из автобуса. Берлинская стена с Западно-берлинской стороны была вся разрисована граффити, и там были смотровые площадочки. Мы сами смотрели с одной из них на ГДРовскую сторону, и я до сих пор жалею, что тогда не взял никакого камня. Я подумал, какой же я был дурак, когда был молодым, просто идиот. Я не взял, а можно было скалу привезти с собой… Стену ломали бульдозеры, а люди ломали остатки. Фантастическое было зрелище, когда тысячи людей идут со стороны Восточного Берлина в Западный, и со стороны Западного Берлина в Восточный, одновременно… Все целуются, смеются, улыбаются – зрелище какое-то фантастическое было, ничего подобного в жизни я никогда не видел больше.

Такое стоило запомнить! Падением Берлинской стены кончалась целая эпоха противостояния двух лагерей. Единства все равно не получилось – мир разделился по новой, однако одну страницу истории бульдозером таки перевернули. Гарик и компания в буквальном смысле слова уносили на подошвах эту эпоху, оставаясь ее наследниками.

«Наследник эпохи» — хорошая духовая песенка, интересная… Я думаю, что и Макс Покровский, и Шнур, отчасти помнили, что мы делали. Просто они все это дело развивали в своем нужном направлении и правильно. «Леприконсы» взяли нашу легкость и какую-то дурь, обрамленную вот этим духовым инструментом, но они такие легковесные, потому что у «Бригады» было все посерьезнее, конечно. У Шнура тоже духовая секция… «Ляпис» тоже были легкими, то есть не содержание, а сама форма была взята этими группами.

Естественно, такое событие, как падение Стены, надо было отметить. Отметили по полной, в гостинице, все как положено.

Я вообще очень много телевизоров выбросил, телевизоров и всяческих цветов в своей жизни. Мы сильно пьяны были. Мне было наплевать. Весь мир в кармане, и все они такие же ребята, как и я, и все клёвые, и было очень здорово, такая эйфория.

Неофициальное звание столицы русского рока в 1980 годы занял Ленинград. Там был самый древний и самый мощный рок-клуб. Там были «Аквариум», «Зоопарк», «Алиса», «Кино», «ДДТ», «Пикник», «АукцЫон», «Ноль», «Телевизор»… всех перечислить очень сложно, тем более что питерские группы второго-третьего эшелона тоже ездили по стране и собирали стадионы. Только время сумело отделить по-настоящему значительные группы от однодневок.

Естественно, ленинградцы задавали тон во всей стране – разве что у свердловчан было особое мнение о том, что и как надо играть. Москвича Гарика Сукачева такое положение дел не могло не бесить. Из питерских групп он ценил «Зоопарк» и «АукцЫон», а к остальному иконостасу относился откровенно скептически:

Когда я видел весь питерский рок-клуб, этих геров в черных одеждах, поющих «бу-бу-бу», и все в одну ду-ду. Единственным светлым пятном во всей этой тусе для меня был Майк. Он дал мне волю в 1982 году, потому что я был одержим всеми этими «дверями», «кораблями», «окнами», «парусами» и прочим, что принесли нам 1970 годы. Никуда я от этого деться не мог и понимал, что во рту у меня камень, и я не могу ничего писать, потому что все это ложь. И тут я увидел Майка, услышал Майка. И Москва раскололась на людей, обожавших и ненавидящих его. Я был среди тех, кто его обожал. Он великий поэт рок-н-ролла. Ничего до этого и, пожалуй, более мощного после этого, я не видел, с точки зрения языка. Володю Высоцкого я услышал 12-летним мальчишкой и влюбился навсегда. Так, я понял, что увидел перед собой человека, услышал, а потом познакомился и подружился. Человека, который дал мне волю. Весь остальной питерский рок-клуб вызывал у меня чувство глумления. Героизм под крышей КГБ, мы хорошо там существуем, все мы герои, и при этом требуем каких-то перемен. Меня это забавило. И какое-то мудовое рыдание Бори Гребенщикова с его флейтами, казавшиеся мне тогда абсолютно мудовыми рыданиями, потому что я представлял себе этих хиппарей… Я сам раньше был хиппующим молодым человеком и… ненавидел хиппарей! Ненавидел всех этих вялых! И поэтому я Борю не мог просто слушать!

Короче, в один прекрасный момент Гарик решил-таки плюнуть в родимый аквариум и написать такую песню, чтобы всему Питеру стало тошно. И сделал это.

Мы тогда были очень дружны с Димой Певзнером. И как раз, когда мы с ним написали этот текст, мы сидели вдвоем дома и беседовали на эту тему. Я возмущался, кричал, топал ногами, говорил, что нужно написать что-то анти-рок-музыкальное! Нужно написать какую-то такую дрянь, под которую обязательно через полгода в ресторанах бабы будут задирать ноги, а мужики жрать водяру. Артем Троицкий, самый известный андеграундный журналист, вообще обольет это такой грязью, как самое большое говно, какое только может существовать. И так мы написали «Маленькую бейби». Всю мою неприязнь, и тогдашнюю ненависть к питерскому рок-клубу той поры, я вылил в этой отвратительной песне. И действительно так и сложилось. И действительно через полгода в ресторанах стали это орать, мужики стали жрать водяру, и так далее. И словосочетание, которое я придумал, самое мерзейшее, которое можно придумать — «моя маленькая бейби». Идиотизм, который должен понять человек, читавший книжки в детстве. А дурак не поймет. Это такая игра, и она мне всегда нравилась. И вот когда мы это сделали, я ощутил чувство гигантского счастья, потому что огромное количество рокеров тянуло блевать от этой песни. Я испытал радость, это было что-то фантастическое, я добился того, чего хотел. Потом я повторил это в песенке «Звезда микрорайона». Но она не прочлась также.

«Плейбой» появился еще в самой первой программе «Бригады С», моментально стал визитной карточкой группы и несколько раз сыграл решающую роль в ее судьбе. О первом из таких случаев вспоминает Сергей Галанин.

С «Плейбоем» или  с той самой «Бейбой» была хорошая история. Когда мы играли на первом фестивале в Курчатово , это так называемая рок-елка, в которой участвовали «Браво» с Жанной, тогда был их пик популярности, «Звуки Му», «Бригада С», вот это точно, может быть, кто-то еще четвертый. Короче, мы сыграли свои четыре песни: «Слепой», «Гады», «Бейба» и, может быть, еще «Сантехник», потому что эта песня тоже была одной из первых.  И после того, как мы свалили за кулисы, ворвался Петя Мамонов и подошел к нам. Его лицо сияло какой-то радостью, он с такой надеждой на нас посмотрел, подбежал и сказал: «Гарик! «Бейба» — это суперхит». А Петя просто так не говорит приятные слова.  Действительно, значит, его цепануло. Это здорово, это приятно было слышать, потому что мы тогда уже «Звуков» любили и знали, и на них уже ориентировались…

В 1988 году «Плейбой» прозвучал в совсем уж неслыханном месте – на Красной площади! Было это так:

У меня до сих пор есть «Московский комсомолец» 1988 года о запрете нашего концерта в Лужниках. Хотя в этом же году приезжал на саммит с Горбачевым Рейган. И CNN показывали первую в стране команду, которая играла на Красной площади, это была «Бригада С», которая играла «Моя маленькая бейби». CNN снимали это. И когда самолет Рейгана улетал, мы играли на Красной площади «Бейби». 

К слову, на Красной площади Гарик выступит не однажды. 25 мая 1994 года именно там дебютирует его проект «Неприкасаемые», который вскорости превратится в постоянную группу.

«Я обожаю JAZZ» получился очень разноплановым. В нем хватало элементов «новой волны», ска, собственно джаза, ретромузыки, чего угодно. И при этом почти ничто не говорило о будущем увлечении Гарика шансоном. Некоторые намеки на него можно было уловить разве что в «Бродяге» и еще в одной песне, написанной в то же время, но не вошедшей в этот сборник, а именно в «Звезде микрорайона».

«Звезда Микрорайона» — это уже была попытка блатной песни, перенесенной на танцевальную музыку. Блатной песни «где твой свет, где твой след от подметок…» там и прочая, и прочая. «Вся душа в крови», и все штампы там. Идиотизмы, они мне сильно нравились, я в них играл. Потом приятно всегда, когда ты знаешь, о чем речь, а другой, например, не знает, и он даже не догадывается, что ты над ним издеваешься. Это приятно греет! Кто знает, тот поймет! Вот и все.

По каким-то причинам «Звезду микрорайона» не стали включать в сборник «Я обожаю JAZZ». Вероятно, именно из-за того, что она выпадала из общей концепции этой подборки. Она вышла на диске «Аллергии нет».

Образ Гарика по тем временам был шокирующим. На сцене он представлял собой взбесившегося жлоба, этакого ожившего Шарикова из «Собачьего сердца». Но при этом чертовски обаятельного. Именно так он выглядит на обложке «Я обожаю JAZZ».

К оформлению мы прикладывали руку, но надо сказать, что все это делал Юра Балашов, который к концу 1980 годов разработал вообще всю символику «Бригады С». «Правдинский» шрифт, букву «С» с серпом и молотом придумали мы, а вот все остальное — красно-чёрно-жёлтую символику — разрабатывал Юра Балашов. Все, что связано с плакатным имиджем, шрифтами и так далее, это делал Юрик Балашов. А фотографии из какого-то нашего концерта… Там значок «Provinssi Rock». Это знаменитый европейский фестиваль, куда мы тоже ездили. Там с нами выступала тогда ещё никому не известная группа «Red Hot Chili Peppers», которую мы выгоняли из нашей гримёрки. Они нам показывали фотографии и говорили: «Мы молодая американская рок-группа «Red Hot Chili Peppers». Мы только что приехали из Германии. Мы играем голыми». И показывали фото, где они привезли с собой майки, и играли голыми, где на них большие белые чулки. Я сказал: «Да, клёво, нормально, но всё я это где-то уже видел». И мы тогда с ними бухнули у нас, подружились.

Перед американцами, не нюхавшими пороху, «Бригада С» козырнула по полной! Одним из ударных пунктов «Бригады» на «Provinssi Rock» была следующая песня.

Кстати сказать, история с Red Hot Chili Peppers имела продолжение. Через 10 лет, в 1999 году, американцы приехали в Москву – уже в ранге суперзвезд. Выступали они на Красной площади, народу было – смертоубийство, пришли туда и некоторые бывшие участники «Бригады».

Серега Галанин подарил Фли (бас-гитаристу Red Hot Chili Peppers) червонец. Когда они приезжали сюда играть на Васильевском спуске, он туда пошёл. Я не пошёл, потому что понимал, что я туда не пройду, так как очень много народу. Хотя очень хотелось. И Фли Серёгу узнал, говорит Галанину: «Господи, я тебя помню, ты из той русской группы. У меня есть твои смешные русские деньги с Лениным, они у меня дома в рамке. Я помню отлично. Как дела?». Серёга был счастлив, и они с ним сфотографировались. Представляете? Здорово. Ну, вот хорошие воспоминания о молодости.

Были у «Бригады» на «Provinssi Rock» и другие звездные знакомства. В том числе и с хедлайнерами фестиваля – отцами-основателями американского панка группой «Ramones».

Это Финляндия, знаменитый «Provinssi Rock», и там хэдлайнерами была группа «Ramones». Мы стали группой знаменитой на всю Европу, и вообще людьми. На следующий день после фестиваля к нам подошли все журналисты в то время, когда играли «Ramones», мы были уже абсолютно нетрезвы. Они задали вопрос: «Вам нравится группа «Ramones»?». На что мы с Серегой сказали: «Да эта группа — полное говно». Уточняют: «Так почему эта группа полное говно?» Я говорю: «Да потому что это старьё и слушать это невозможно!» На следующий день, соответственно, все скандинавские страны об этом узнали, и написали во всех газетах. И когда я приехал, Коля Мейнерт, который клеймил нас всё время позором, пригвоздил нас к позорному столбу, как не рокеров и абсолютных уродов, позвонил мне и в восторге кричал, о том, что теперь мы рокеры, и вообще, что это крутота невозможная, потому что он слышал, и сейчас вся Прибалтика говорит о том, что мы ляпнули на том фестивале по поводу группы «Ramones».

Эта история тоже получила продолжение, и тоже в конце 90-х. Ее участниками стали бывший «бригадовец» Сергей Галанин и представитель младшего поколения панков, лидер группы «Тараканы» Сид.

Он ко мне подошел довольно давно, году в 1998-м, наверное. И сказал: «Серега, здорово! Вот у меня такая песня написана, и там в припеве есть такие слова, ты не против этих слов?». Я говорю: «А почему я должен быть против этих слов?». Я за любые припевы, потому что все мы свободные люди. Сид вспомнил наш тот финский фестиваль с Ramones, он слышал какое-то наше интервью с Гариком. И узнал, что группа «Бригада С» играла с его любимой командой, потому что Ramones – это отцы американского панка. И Сид подошел и сказал: «Вы единственные в этой стране, кто играл с моими кумирами на одном концерте. И уже за это я вас уважаю, хотя все, что вы делаете мне до лампочки. Но то, что вы участвовали в одном концерте и стояли на одной сцене вместе с теми людьми, которых я ценю и люблю, мне очень приятно». И потом уже пошел разговор об этой песне.

Слова, которые Сид обсуждал с Галаниным, потом стали строчкой вот этой композиции:

Пиком карьеры «Бригады С» в 1989 году стало выступление на Московском международном фестивале Мира на Большой спортивной арене «Лужники» 12-13 августа. В «Лужу» пришло почти 100 тысяч человек, перед которыми играли «Skid Row», «Cinderella», «Mötley Crüe», «Bon Jovi», «Scorpions» и Оззи Осборн! Ну и до кучи – наши: «Парк Горького», «Нюанс» и «Бригада С».

Это было не по нашей вине. Дело в том, что у нескольких групп был западный контракт: у нас, у Бориса Гребенщикова. У группы «Парк Горького» был самый крупный и мощный контракт с американцами на то время. У нас был тур в Соединённых Штатах, и когда мы были там, нашими промоутерами была компания «Kramer Guitars» и менеджмент группы Bon Jovi. Прилетел Стас Намин, и нас всех вызвали. Мы жили в шикарной гостинице в самом центре Нью-Йорка. Наш менеджмент американский всех нас вызвал на завтрак. Мы пришли на этот ранний завтрак нетрезвыми совсем, где нам объявили, что Стас Намин делает этот фестиваль. Пришёл Док Макги – это знаменитый продюсер, которому принадлежал тогда Оззи Озборн, «Cinderella». Практически все вот эти музыканты были в руках Дока Магги, за исключением «Scorpions», по-моему. Пришёл Док Макги и сказал: «Вы должны выступить на этом фестивале». На что я возразил: «Там играют хард-роковые группы, чего нам там делать вообще?» Они сказали: «Это очень хорошо, потому что это будут показывать во всём мире. Это для мирового промоушна вашей группы, вы сейчас популярны в Америке». Это правда, мы короткое время были популярны в Америке. Нас узнавали там на улице, автографы брали. Это всё было связано с Горбачевым, с перестройкой и Рейганом, вся Америка это видела. И CNN, конечно, которая нас очень сильно поддерживала тогда. Они заверили, что это будет хорошая как бы рекламная поддержка для того, чтобы группа  выпускала пластинки в Америке и так далее… Мы согласили: «Окей, почему нет». Всё, поэтому мы там и участвовали.

Естественно, что участники фестиваля общались, так сказать, и неформально. Под лозунгом «Алкоголь твой враг – уничтожай его».

Да, конечно, выпивали, сильно. Фестиваль против наркотиков и алкоголизма вырос в нечто неподобающее в конце. Всё было совсем неофициально. Дело в том, что вечеринки были и в Парке Горького в «Зелёном театре» у Стаса Намина, и в гостиницах, где ребята жили. Одни жили в «Украине», другие во второй гостинице. И мы в общем-то пили и там, и там. Надо сказать, что с Джоном Бон Джови мы были знакомы, со «Scorpions» мы вообще были великолепно знакомы, потому что мы ещё по Германии с ними были знакомы, и так далее.

Сейчас уже не восстановишь, что там происходило, на этих пьянках. Тем более, надо помнить – на дворе 1989 год, пить в стране нечего, а что есть – то паленое-перепаленое… Однако вот факт: после пьянки и сопутствующего ей фестиваля «Бригада С» раскололась.

С Гариком остались трубач Петр Тихонов и гитарист Артем Павленко. Остальные ушли и образовали группу «Бригадиры» во главе с Сергеем Галаниным. Задел на будущее у Гарика впрочем был. Еще до распада он успел записать сольный альбом «Нонсенс» с участием музыкантов «Бригады С», «Парка Горького», «Браво», «Ночного проспекта», «Альянса», Сергея Воронова и даже детского хора. Одна из песен с «Нонсенса», от начала и до конца написанная Гариком, называлась «Там, где кончается дождь».

Шум записи объясняется тем, что «Нонсенс» выходил только на виниле и с тех пор не переиздавался. Теперь его можно найти только в редких пластиночных магазинах или в интернете. «Бригадиры» тоже не дремали. У них, правда, не было возможности записываться в хорошей студии, так как со Стасом Наминым они тоже поругались. Потому Галанин и компания записывались, где придется. Самая приличная запись «Бригадиров» — песня «Чертополох» позже вошла в дебютный сольник Галанина «Собачий вальс».

У меня было очень много песен, которые я писал для группы «Бригадиры». Группа существовала полтора года, как раз вот когда мы с Гариком расстались. Там я выпустил где-то два с половиной магнитных альбома. Никаких пластинок не было, тогда были магнитные альбомы.  «Чертополох» — это была единственная песня, которую мы более-менее с группой «Бригадир» написали на более-менее какой-то приличной студии, поэтому я счел возможным включить ее, и позже на нее был снят клип.

Итак, к концу 1989-го Сукачев и Галанин разругались, и устно, и через газеты, и старый состав «Бригады» можно было считать похороненным навсегда.

6 апреля 1991 года Гарик и Александр Ф. Скляр провели фестиваль «Рок против террора» во Дворце спорта «Крылья советов» в Москве. Поначалу акцию решили назвать «Рок против милицейского террора», но в итоге решили не напрашиваться… Дело в том, что и идея-то появилась после того, как Гарика со Скляром избили на Арбате милиционеры. Поэтому в зале милиции не было. Охраной занималась «Ассоциация каскадеров России». А когда нет милиции, нет и беспорядков – это до сих пор на любом концерте так. Короче, никто никому не мешал смотреть на сцену, а там творилось нечто! Владимир Веселкин из «АукцЫона» выламывал из сцены рельсы, по которым ездила камера. «Наутилус Помпилиус» вморозил публику в землю своим новым гитарным звучанием. Самым большим сюрпризом фестиваля, однако, стало возвращение «Бригады С» в старом новом составе. Сукачев и Галанин рубились плечом к плечу, как будто бы и не было полуторалетнего раздрая. После фестиваля решено было продолжить вместе – и тут оказалось, что нормального альбома у группы-то и нет.

Надо сказать, что группа «Бригада С» много играла, а записываться начала очень поздно… И магнитоальбомы, да у меня и самого их никогда и не было, может и были, но они куда-то все делись, хотя у меня всё время куда-то что-то девается.

К тому времени накопилось много материала, и нужно было выпустить первый The Best. И вот тогда-то и вышел он, этот альбом. 1991 год. Потом вышел альбом «Рок против террора», пластинка со многими группами, которые там участвовали. На этом концерте как раз была такая договоренность между нами, что мы опять объединимся, и «Бригада С» существовала потом еще вот где-то два с половиной года, с 1991-го по 1993-й с половиной год.

Вот так и появился на свет альбом «Я обожаю JAZZ», последним треком на котором слала следующая песня.

«Не ходите за нами» веселая песенка была, смешная. Родилась на одной из репетиций. После какого-то а-ля комсомольского собрания мы должны были выступить, я там настраивался и придумал ход на бас-гитаре, и родилась песня. В то время звучала песня «Мы вместе» Константина Кинчева, а здесь была такая обратная, противоположная сторона Луны. Гордая песня была, маршеобразная.

Уже никто никуда не идет! Старая «Бригада» навсегда закрыла за собой двери, и альбом «Я обожаю JAZZ» остался чуть ли не единственным свидетельством того блеска и музыкального хулиганства. Вернувшись, «Бригада С» записала еще два альбома – «Реки» и «Все это рок-н-ролл». А потом распалась, породив на своем месте «Неприкасаемых» и «Серьгу». Но все это была уже совершенно другая музыка и совершенно другая история…