Долголетие музыкальных групп в наше время – явление крайне редкое. Один проект, один альбом, один год, десять лет, пятнадцать… Двадцать лет – это уже серьезная заявка на творческий юбилей. Но вот когда коллектив держится на харизме своих музыкантов почти сорок лет, это уже само по себе может являться памятником при жизни. Роберт Ленц рассказал о разных этапах существования группы «Браво».
– Группа существует с восьмидесятых годов. Вам, ребята, в творческом плане скоро 40 лет. У вас запал не иссяк еще?
– Запал остался, его еще хватит надолго. Конечно, срок очень немаленький, солидный, за это время очень многое менялось, и коллектив обновлялся не один раз, но сейчас уже, наверное, самый стабильный состав, который не меняется последние десять лет.
– И по-прежнему откуда-то умудряетесь черпать вдохновение?
– Я думаю, все наше вдохновение берется из того, что мы любим то, чем занимаемся. Все по-разному, все, наверное, находят какое-то свое удовольствие в том, что мы делаем нашу музыку. Это прекрасный коллектив, популярный, любимый людьми. Поэтому это отличное место, чтобы воплощать какие-то свои задумки и идеи.
– Планируете встретить старость в этом коллективе? Эта мысль вам в голову приходила?
– Как это можно планировать? Это же группа, и это жизнь, которая всегда полна неожиданностей. Поэтому ты можешь что-то планировать, а оно все равно будет так, как будет, но хотелось бы, чтобы группа просуществовала как можно дольше. Примеров этому на мировой сцене полно, да и на нашей тоже.
– Вы, ребята, ставите рекорды год за годом: столько лет на сцене, почти все годы в топе и продолжаете творить.
– Если здоровье и желание позволяют, то почему бы и нет? Возраст не имеет никакого отношения к тому, что ты занимаешься музыкой. Ею могут заниматься и молодые, и старые. Музыка этим и прекрасна. Это же не спорт.
– Роберт, а вы спортивный человек?
– Я катаюсь на сноуборде, очень люблю, это любимый мой вид спорта, а еще увлекаюсь водными лыжами, вейкбордом. Саша Степаненко, наш мультиинструменталист – тоже горнолыжник, как и я, рассекает на велосипеде и еще на парусной доске катается. В общем, я не одинок в этом.
– Ваша личная история вхождения в группу? Вы сразу туда попали? Или не все так просто было?
– Если вкратце, я был на прослушивании в 1989 году. Это был совершенно неожиданный для меня звонок. Я не знал, что Агузарова ушла и группа в принципе кого-то ищет. Тогда я сам отказался.
Я неделю порепетировал, но у меня была своя группа, и я счел, что мне тогда интереснее было остаться там, где я есть. Второй раз приглашение поступило уже в 1995 году. Мы с Пашей Кузиным, который ранее уже играл в «Браво», играли три года в одной группе незадолго до этого. Потом он вернулся в «Браво», и, когда ушел Сюткин, Паша предложил мне еще раз попробоваться на роль солиста. Тогда я уже приехал снова, так сказать, на репетицию. Женя Хавтан, бессменный лидер коллектива, был не против посмотреть меня еще раз. Собственно говоря, с этого все и началось. Я очень благодарен судьбе за этот второй шанс.
– Отдельно хотелось бы остановиться на середине девяностых годов. В группу приходите вы, появляется новый директор, и почти сразу начинаются довольно обширные гастроли. Что вы расскажете о том периоде?
– Очень сложно выхватить самое главное. Пришел я, и пришел новый директор Максим Лейкин. Макс – очень деятельный человек, с огромным количеством энергии и очень коммуникабельный. В тот период действительно был какой-то шквал событий и впечатлений лично для меня, потому что все было новое: приход в известную группу, не совсем привычный ритм жизни – хотя я и раньше тоже много ездил на гастроли, но здесь сам ритм отличался. У нас было очень много концертов, поездок. Конечно, многие детали стерлись, потому что прошло много лет, но это была просто непрерывная деятельность на протяжении, наверное, двух лет. И должен сказать, что без Максима не все ситуации могли бы тогда закончиться положительно.
– Сложно посчитать все пики популярности вашего коллектива. Поэтому мне кажется, что тот период тоже был одним из пиков. Тогда группа была на взлете и успешно принималась на гастролях в любой стране.
– Это продолжалось года три – до кризиса в 1998 году, когда экономическая ситуация вдруг встряхнулась неожиданным образом. Вся экономика подсела, а вместе с ней, естественно, и шоу-бизнес.
– О различных приключениях артистов вашего коллектива ходят легенды в интернете. И у меня возник закономерный вопрос : как вы умудрялись постоянно влипать в какие-то истории и выходить сухими из воды? Я, скажем так, по-хорошему восхищен, и хочется знать, как вам это удавалось.
– В тот период, когда я уже оказался в группе, слава богу, не было таких серьезных неприятностей. Например, таких, как та, что произошла со всей группой и Жанной Агузаровой в 1984 году, когда всех арестовали на одном из концертов в ДК «Мосэнерготехпром». В общем-то, у нас, конечно, таких историй больше не было, и никто не влипает в истории специально. Потом, когда читаешь это где-нибудь напечатанное на бумаге, это действительно выглядит так: «О, вот это ни фига себе приключение!».
– Да, рок-н-ролльщики зажгли.
– На самом деле все это происходит естественным образом. Потом что-то вспоминаешь, что-то смешно выглядит, что-то – грустно, и это превращается в какую-то легендарную историю. На самом деле все чуть-чуть обыденнее. Когда люди беспрерывно гастролируют, постоянно происходят какие-то забавные и не очень забавные случаи, потому что это такой образ жизни: в движении, все время в разных местах и в общении с разными людьми. Это просто неизбежность для всех артистов. И здесь снова будет уместно вспомнить Лейкина, который всегда решал все вопросы в нашу пользу.
– А с возрастом вы остепенились или нет?
– Конечно, стал намного спокойнее. Во-первых, тебе уже просто не настолько интересно. Каждый вечер, оказавшись в другом городе, ты уже не идешь в ночной клуб или куда-нибудь еще развлекаться. Я очень много времени провожу у себя в гостиничном номере, смотрю какое-то кино или читаю, или слушаю музыку.
– Сегодня попалась на глаза выдержка из Сети: «Специально для работы с группой „Браво“ Роберту Ленцу пришлось переучиваться петь на русском языке». Это действительно было проблемой?
– Информация в СМИ не всегда соответствует действительности. Все было несколько иначе. Просто у меня до этого была англоязычная группа, и я несколько лет не пел по-русски. Начав репетировать, я обнаружил, что немного отвык от фонетики и от того, как нужно это подавать.
– То есть нюансы все-таки действительно были?
– Конечно, без нюансов никуда. Ты просто привыкаешь к какому-то мелодизму английского языка, там все намного проще, скажем так. Около месяца шла определенная перестройка, когда надо было просто нащупать и понять, как петь.
– Как так получается, что за все годы через группу прошла масса талантливых и именитых людей? То есть там постоянно пели и играли талантливые ребята. Чья это заслуга?
– Вряд ли я смогу ответить на этот вопрос, потому что он серьезный и сложный. Так получилось, что в первом коллективе были безумно талантливые люди, которые сделали качественный музыкальный продукт в виде первых песен. Они сейчас слушаются настолько свежо и классно, что я просто иногда удивляюсь, слушая по радио Агузаровские записи, насколько там все здорово. Тимур Муртузаев – изумительный басист, Саша Степаненко и Паша Кузин до сих пор в группе — они просто прекрасные музыканты. Хавтан пишет чудесные песни, он прекрасный мелодист, и это вокруг его музыки все держится. Конечно, самая главная заслуга — это то, что Женя, обладая уникальной работоспособностью и целеустремленностью, даже при том, что уходили фронтмены, такие как Агузарова и Сюткин, все равно продолжал всегда верить и собирал в новый коллектив людей, с которыми действительно снова получалось сделать что-то классное и отличающееся от того, что было прежде. В этом его огромная заслуга.
– «Браво», наверное, – единственный коллектив, который остается верен стилю и жив с этим стилем до сих пор, и, что характерно, с этим же стилем востребован. Как вы относитесь к своей популярности сейчас, через призму лет?
– Это то, о чем я меньше всего думаю. Поэтому мне будет очень сложно ответить на вопрос. Популярность – прекрасная вещь, она дает группе возможность существовать. Это некая свобода, потому что, когда ты никому не известен, у тебя нет концертов, очень сложно творить, ведь ты не получаешь отдачи. Ты сделал что-то, записал альбом, его услышали пятьдесят человек.
– Сложно делать что-то в стол?
– Да, могут просто опуститься руки и пропасть желание этим заниматься. В этом смысле популярность дает тебе свободу и ощущение удовлетворения в результате этого процесса, потому что ты получаешь результат. Ты приходишь играть концерт, а у тебя тысячи счастливых человек в зале.
– Да, это круто.
– Это очень много значит.
– Кстати, по поводу людей на концертах. Ваша публика взрослеет, стареет вместе с вами, или есть подпитка «молодой кровью»?
– Это удивительный момент: на нас ходит молодежь, и публика как будто не взрослеет. Конечно, есть и те, кто ходил на концерты давно, сорокалетние и пятидесятилетние люди приходят, но, возможно, с возрастом они меньше ходят на концерты: семья, заботы. Многие люди, среди которых даже есть мои друзья, знакомые, в зрелом возрасте перестали посещать концерты. Молодежь в этом плане, безусловно, более энергична. Москва в этом плане, например, отличается от Питера. В Петербурге на наших концертах очень много молодежи. Это какие-то новые люди, новые поклонники. Все это, безусловно, очень приятно. Да и вообще классно играть для зала, полного молодежи.