Участник групп LITTLE BIG и JANE AIR Антон Лиссов сравнил Москву и Питер.
Питер и Москва — это два пыльных, полуистлевших воспоминания о былой роскоши. Два города разных времён расцвета, а я мотаюсь между ними, как между двумя последними пыльными шкафами, забытыми в разоренной мародерами квартире.
Для Питера время остановилось на модерне. Город-праздник, утопавший в деньгах, просираемых бесконечными князьями, шуршащий бальными платьями и натёртыми пуговицами корнетов, задохнулся в революционной петле, замер и остался лежать, в своем ар-деко, как в нижнем белье, теряя чёткие линии вензелей под кистями советских малярш, крупных хохотушек, замазывающих яркие витражи лестниц густой масляной краской. И если ленинградский труп сегодня еще сгодился под северную жемчужину, дворцы княжеских дач заняли нищие музеи, годами реставрирующие паркеты, по котором плясали беззаботные прожигатели русской казны, то Москве повезло еще меньше.
Величественный сталинский ампир, помнящий тяжелые ботинки номенклатурных работников и их кожаные портфели, требующий воздуха, пространства, фонтанов и подвигов, обрастает бородавками кондиционеров. Подёрнутый плесенью пластиковых окон, он дышит в китайский целлофановый пакет новостроек и вспоминает крепкую дружбу народов национальным танцем на крыльце торгового центра. Подземный храм победы воли народа колесован и распят вывернутыми суставами по спальным районам. Дворцы заводских проходных по привычке клянчат пропуск, неохотно впуская посетителей в свои пустые цеха, поросшие лофтами и сомнительными офисами с грязными пенопластовыми потолками.
Два города с великой судьбой. Два остывших гиганта, лежат раскинув руки и смотрят пустыми глазами в небо, прошитые новыми дорогами и небоскребами, подсвеченные, но абсолютно безжизненные. Любовь к этим городам — это некрофилия. Их время вышло. Это был очень короткий период мировой истории, когда эстетическая составляющая имела вес, и эти города целовались с ней взасос ровно на те деньги и силы, которые у них были. И ровно до того момента, когда они у них закончились. Ничего из того, что мы сейчас делаем, не будет иметь ценности, а то, что нам досталось, нам мешает жить и гореть сегодняшним днём. Вкус уходящих эпох стирается и на языке остается неприятный привкус пластика и горечи.