Борису Гребенщикову довелось пообщаться с самыми значительными представителями мировой рок-сцены.
В конце 1987 года американские продюсеры Марина Алби и Кенни Шаффер помогли музыканту получить визу в США, а также заключить контракт на выпуск восьми альбомов с леблом CBS. Таким образом свет увидел первый иностранный альбом БГ «Radio Silence».
«Боуи работал с Игги Попом и был этим вполне доволен. Просто Джоанна Стингрей небезызвестная как-то через свои связи довезла до него «Радио Африку». Он проникся, мы какими-то записками обменивались, и он даже мне гитару прислал — Fender Squire, которая потом к Ляпину попала.
И потом мы с ним встретились — как бы давние знакомые, он был в курсе того, что я делаю, я, естественно, в курсе того, что он делает. Он чудесно меня ввел в тот мир, который мне потом пришлось узнать довольно сильно. Мы встретились в одном из ресторанов на Тайм Сквер. Там компания была такая: Дэвид и пара его компаньонов, Игги, Дебби Харри, кажется, с Крисом, и кто-то был еще такой же смешной. То есть сразу для меня неплохое ощущение было. Общались просто обо всем.
Потом мы всю ночь шлялись по всяким клубам, я впервые увидел это прыганье по клубам, с чем раньше никогда не встречался. А поутру, часов в восемь, когда Боуи уже был совсем белый от употребленных им субстанций, он мне еще советы давал, что меня очень тронуло.
Они вели себя как такие джентльмены — я с таким классом отношения к людям еще просто не сталкивался. Я полюбил их как людей. Меня поразило, что и Игги такой же, у меня о нем раньше было другое совсем впечатление. Они очень заботились, чтобы мне все было понятно, чтобы мне было удобно. Чудно, только большие люди могут так поступать. Мне это было приятно.
«С Лу Ридом [лидер группы The Velvet Underground] любимая история есть. У него поместье, дом в лесу в Нью-Джерси, часа три езды от Нью-Йорка, и когда мы заезжали в лавку, чтобы купить сигарет или колбасы какой-то, он меня предупреждал: «Главное, не говори по-русски, только бы не заподозрили, что ты русский«. Я спрашиваю: «А в чем дело?» — «Нас с женой уже и так ненавидят…» А у него была жена такая — 60-е годы, Донован, экология: она против местного фабриканта выступала, который реку загрязнял. Местные не поняли, о чем базар, и решили, что она коммунистка. А муж у нее, естественно, наркоман, декадент и все остальное. И если бы к этой компании приехал русский впридачу… Как он говорил: «Нас тогда сожгут просто. Так что ты лучше даже не вылезай из машины». У него гениальное чувство юмора!
Теплейший, чудный человек. Единственная маленькая странность, за которую я его очень люблю и уважаю… Жена его однажды куда-то уехала, мы были предоставлены сами себе. Он говорит: «Делать нечего, давай песни писать». Он пишет песни в комнате размером примерно в 10 квадратных метров или чуть побольше, в комнате стоит восемь колонок Marshall в два этажа. Он и говорит: «Послушай, как гитара звучит» — и дал аккорд. П…дец!!! Это такое же ощущение, как если находишься под взлетающим бомбардировщиком. «Ты так песни пишешь?» — «Ну да, звук вон какой». Это было сильно. И мы пошли писать песни.
Я взял свою гитарку акустическую, обошел дом с другой стороны. Не тут-то было. Пока он там писал песни, сколько я на гитаре ни играл, ничего не слышал. Причем он был заперт в той комнате, а я сидел метров за сто с другой стороны, и все равно не слышал ничего. Звук был как атомная война. Но к тому, что его местные не любят, это не относится, там лес большой, до них далеко».